Ты касаешься меня и я горю. Ты касаешься меня и я таю. Скажешь ли ты мне отчего это происходит? И должно ли это быть так? Я не уверена, что хочу знать ответы. Снова. Неужели я действительно так много думаю? Как вообще можно думать, когда твои руки касаются меня, раздевая, избавляя от последней преграды, от последнего нет?
Я смотрю на тебя снизу вверх. Знаешь ли ты, как выглядишь сейчас? Ангел в ореоле из лам за твоей головой. Кто-то сказал бы, что они как нимб, но нет, я вижу крылья. Прекрасные, огромные крылья. Руки сами собой проходяться по твоим плечам, едва касаясь, как будто еще помнят о ранении. И во всем этом твоя заслуга.
Я отвлекаюсь на ощущения твоих губ, забываясь, отвечая на прикосновения твоего языка. Ох уж этот сладостный танец, известный еще с древнейших времен! Дыхание сбивается и оседает на губах, когда ты исчезаешь из поля моего зрения. И сейчас я точно знаю ответ на своей вопрос о том, что ты знаешь, что делаешь.
В очередной раз, я задаюсь вопросом, почему я не замечала этого раньше? И чтобы произошло, заметь я раньше? Но мысли опять уносятся легкой пеленой ощущений от касания твоих рук. И меня прошибает, но нет, не током. Это о ощущение настолько же далеко от него, как луна от земли. И оно только наростает с каждым новым движением твоих пальцев.
Нам нельзя шуметь, эта мысль ясная, отчего я кусаю губы, с которых готовы сыпаться стоны. Но не только. Я слышу свой тихий голос, который произносит твое имя. Как в забытии. Как молитву. И это действительно так, ведь ты ангел, как мы узнали еще недавно. А вот я - эгоистка, потому что все это время мои руки мнут простыни вокруг, а после свободно падают на кровать. Так же, как и я падаю. Приходит опустошение. Но в отличие от усталости, на этот раз оно несет только радость. И следующий твой поцелуй я встречаю уже с улыбкой.
- Прости, - произношу я в твои губы, сама не уверенная за что извиняюсь. За то, что не касалась тебя. Или же за то, что не замечала. Или есть еще причина? Наверное, я произношу это за все и сразу.  Я обнимаю тебя, прижимая к себе, сплетаясь ногами. Хочется поглотить тебя, стать одним целым. Не бойся упасть, потому что я тебя буду держать. Вместе прыгать лучше.
Рука скользит вдоль твоего тела, вырисовывая изгиб спины. Этого ты хотела все это время, дорогая? Прикосновений? Знала бы ты, как это приятно касаться тебя. Возвращать каждый жест, каждое движение.
Ощущаю пальцами смазку. И нахожу ответы на очередной ворох вопросов. Почему же ты не сказала сразу, глупая? Шепчу тебе на ухо какие-то глупости, легко кусая за мочку. Сколько движений рукой нужно тебе?
Ты ведь помнишь, что я эгоистка? И в данный момент мой эгоиз выражается в том, что я хочу смотреть на тебя, видеть твое лицо, поэтому риходится отстранится. Какая е ты красивая! Падший ангел в моих руках, буквально. Я чувствую пальцами, как от каждого нового быстрого движения скоращаются твои мышцы и подстраиваюсь под этот ритм. И в этот момент мне уже даже все равно, громкие мы или тихие. Я хочу слышать тебя точно так же, как и видеть.
Меня должны пугать все эти мысли. Но я лишь понимаю, что незнаю откуда во мне все это. В этом тоже виновата ты, или же это наследие доставшееся от родителей? Да какая к черту разница? Ведь сейчас есть только ты в свете все тех же ламп. Прекрасная, свободная и живая.
Я осторожно опускаю тебя на кровать после и укладываю рядом с собой. Но не спешу закрывать глаза, так как все еще вглядываюсь в твое лицо, глажу по волосам. Нам нужно что-то говорить друг другу? Или же это нарушит момент? Я не знаю. Просто гоню из головы все слова, которые начинаются на у и означают время, когда встает солнце. Это будет когда-нибудь потом, в будущем. Но не сейчас.

Действительно, какая разница была в том, что их может скушать при случае? Хасаши ответа на этот вопрос не знал, но предпочитал хотя бы предположительно знать, чего стоит опасаться. С другой стороны можно было просто параноить по поводу каждого шороха, порой тоже работало и даже лучше, чем выискивание определенной опасности.  А еще очень часто спасали перекаты.
- Тогда хорошо, что кот со мной, - мужчина скосил взгляд в сторону. - Потому что концентрации гнева и ярости во мне обычно на четверых хватает.
Масамунэ на его плечах мяукнул, как будто подтверждая эти слова. Хотелось дать ему подзатыльник, но антиквэрум сдержался. Это выглядело бы странно, да и он вроде как честно признался в своих недостатках, хотя их проявление девушка уже имела опыт лицезреть.
Хао краем глаза наблюдал за окружением. Лес действительно был типичным для планеты представителем флоры. Только деревья не шелестели и живность, которую упоминала девушка, слышно не было. Первородный даже прислушался, но уловил только тишину, как будто они шли по закрытому помещению без окон и дверей.
- Возможно, там завелся некромаг? - пожал плечами Хасаши. - Или кто из фанатиков одного божка. Что вряд ли...
Хотя вариант с некромагом тоже частично подходил, так как эти ребята готовы были с трупами хоть обниматься ради повышения своих сил. Это даже объяснило бы пропавшие трупы, ведь поднятых мертвецов нужно было чем-то кормить. В любом случае, антиквэрум хоть и был существом древним и магическим, но предпочитал больше честный физический бой, чем раскидываться сверкающими шарами. Хотя ради справедливости, стихию огня он использовал. Но то был огонь, а не способность вывернуть чужие мозги наизнанку.
Хасаши отвлекся от своих мыслей, потому что они совпали с вопросом Шенни. Хао затормозил и задумчиво посмотрел на девушку.
- Он моя защита и успокоение. - Хасааши показал пальцем на кота и тот сделал важный вид, издавая пафосное урчание. - Ментальные коты имеют связь с хозяином и могут защитить их разум от воздействия. Мы с ним уже достаточно долго в связи, поэтому и защита... хватает ее в общем.
Мужчина почесал Масамуне за ухом. А потом вновь заговорил.
- Я умею передвигаться скрытно. Правда, давно не практиковался. - Он сделал неопределенный жест рукой. - Но если тебе будет спокойнее, следовать приказам я тоже умею. Исключительно женским.
Хасаши усмехнулся и продолжил путь. Он снова прислушивался к окружению, но острый слух никак не мог хоть за что-то зацепиться. При очередном шаге, мужчина на одно мгновение замер, так и не поставив ногу на землю, а потом закончил шаг. Кажется, он начинал понимать, что имела в виду девушка. Деревья вокруг действительно изменили свой внешний вид, который напоминал мертвую древесину. Такая чаще всего росла на каких-нибудь древних, разросшихся кладбищах, за которыми уже не следили.
- Ты слышишь? - мужчина обернулся на Шенни. Он не мог понять, что улавливает ухо. Звук был как будто заглушен чем-то и не походил ни на один из характерных для леса. Он не удивился, если бы услышал скрип брошенного города, но это был не он. Антиквэрум снова прислушался, но все стихло. - Возможно, показалось.
Он не был суеверным и не верил в басни о всяком разном, включая те, где мертвецы ходят по ночам. Ну, то есть они, наверное, и ходили, но не воровали детей, это было не так чтобы на руку некромагам.
Масамунэ тоже притих, прижав уши. Учитывая, что чаще всего животные сильнее чувствовали всякую чертовщину, то его можно было понять. Наверное. Менталу все происходящее нравилось намного меньше, чем им самим. В очередной раз, обругав на чем свет стоит учеников в уме, мужчина пошел дальше. Из всех косяков, которые он мог совершить на преподавательском поприще, этот был сам большим и не менее тупым. Как будто бы не знал, что недалеких понесет сюда! Продолжая матерится себе под нос, мужчина не заметил, как нелетел на что-то.
Тряхнув головой, он отступил на шаг, обнаруживая перед собой опору старого моста. Благо налетел он на нее нижней частью тела, а не лбом. Оглядывая сооружение, он почесал в затылке.
- И он выдержит? – мужчина с каким-то недоверием косился в сторону ржавых цепей и гнилых досок.

Гёте знает, что запомнит все, что происходит. Запомнит каждое чужое движение, каждое свое движение, каждый вздох, взгляд, прикосновение. Каждый укус и каждый поцелуй. Запомнит так хорошо, что на следующий раз ему будет скучно. И так всегда. И поэтому он не видит смысла лишать себя одежды, но его сегодняшний… партнер явно иного мнения, потому что он слышит отчетливый треск ткани. Что ж, завтра или послезавтра, или когда у них представится время пообщаться, он выслушает недовольный тон Абеля. Пожалуй, был смысл предоставить бразды управления ему, но второй ученый их маленького сабантуя, спит, потому что еще недавно сам Гёте так решил.  Поэтому, чтобы не выслушивать еще большую мозговыносящую тираду, он задействует артефакт в виде серьги, пряча остатки одежды в карманное измерение.
А еще у него есть подозрение, что данная личность, половина, - или как он там ее называет, - Готтарда слишком редко получает свободу. И практически никогда, если вообще ни разу, не целовалась, как минимум. То есть, рассуждая логически, питаться этому существу, приходилось явно чем-то другим.  Появляется мерзкая мысль с утра пораньше подразнить доктора на эту тему, но это ведь будет уже завтра? Или сегодня? На глубине, в толщах воды, ощущение времени стирается. И именно этим он частично компенсирует тот факт, что в данный момент не будет проверять, занималось ли тело в его руках сексом в пассивной роли. Да и любой другой роли, если уж быть до конца честными. Но все эти мысли откладываются очередным пунктом на утро.
Гёте сосредотачивается на том, что ему может дать в этот момент саэтерус и что деос может дать ему в замен. И чем дольше продолжаются взаимные ласки, тем более агрессивным становится сам Гёте, хотя и старается не терять нежности в движениях, когда его член погружается в чужое тело. И он эгоистично замечает, что быть у кого-то первым, не такой уж плохой опыт, - хотя конечно же это просто предположение.
Он не считает, сколько раз они меняют положение в пространстве кровати. По крайней мере, не специально. Деосу интересно, сколько нужно по итогу существу, чтобы насытиться. И когда это происходит, он какое-то время наблюдает за внезапным любовником, а потом идет в душ, попутно залечивая царапины на теле. Хотя они и выглядят довольно комично в тот момент, когда он возвращает на свое тело шрамы. Будучи честным с самим собой, он знает, что не все они бутофория.
Утро наступает как всегда внезапно, как будто хищник настигший антилопу. А учитывая, что древнему существу сон нужен редко, то за это время, Гете успевает проверить Хель, попутно собрав чужую одежду в спальне, и теперь сидит в позе лотоса на кровати, ожидая, когда проснется саэтерус. В руках он перебирает отчеты, шелестя страницами.

- Как хорошо, что она - не ты, - усмехается Риз. Хотя он и не выкидывает эту вероятность из головы. Процент того, что в дом может вернутся его хозяйка. Это ощущение ему не особо и нравится, но кто спрашивает?
- Просто, ты выглядишь слишком довольным для того, кто вламывается в чужой дом, - только и разводит он руками. Ну а что еще делать? В этот момент Гамильтон напоминает ему человека, который получил самый желанный подарок на праздники. Хотя, возможно все так и есть.
А еще, в какой-то момент, Риз начинает думать о том, что пожалуй стоило послать сюда левых людей, а не идти самим. Наружка бы сама прекрасно справилась с этой задачей. Но ка всегда, все гениальное приходит достаточно поздно. Это австралиец онимает, когда напарник уходит наверх. Дом все еще выглядит подозрительным и Синнистер не верит в правдивость антуража. Чего-то не хватает и это не детские рисунки.
- Пока доучивался смотрел и еще есть такое время года, как отпуск. Говорят, что он способствует просмотрам сериалов, - пожимает плечами австралиец. - Мы с тобой прекрасно знаем, что спать в доме, который записан на твое имя, не всегда значит, что дом твой. Да и ты тот, кто ты есть на бумагах.
Он погружается в себя, размышляя над тем, как выглядит его родной дом, а так же дома знакомых, которые так же имеют детей разного возраста, нализирует и сопоставляет. Конечно же, садится на спинку дивана в чужом доме это не самая лучшая мысль, с ддругой стороны, не плюхаться же в чужие кресла, как было в сказке про девочку и трех медведей. Он точно не чувствует себя малолетней девчушкой, да и медведем тоже. Хотя и это меняется, когда в его сторону оказывается направлен пистолет. Риз пару раз моргает, а потом фокусирует взгляд на Мэдиссон, которая этот пистолет и держит. Она задает вполне себе закономерные вопросы, но агент только гнет бровь. Не он из всех присутствующих первым вломился на чужую территторию. Хотя ладно, дамочка, стоящая перед ним, в их пентхаус не залезла. Хотя такое желание у этой парочки явно было. Двойное - ха.
- О, мы поменялись местами, - его губы растягивает усмешка и Риз медленно поднимается. Он не делает резких движений, но и руки тоже особо не торопится поднимать. В общем-то, он выглядит как-то слишком уж расслабленно для того, кто находится в одном движении от смерти. Чего не скажешь о Яне, который появляется из дверей кухни и следом за этим перещелкивается еще один затвор. Все это напоминает Синнистеру дерьмовый анекдот. А еще то, что не будь все так грустно, то было бы и правда смешно.
- Давайте, будем веести себя, как взрослые детки, - снова произносит он. - Эта песочница достаточно большая, чтобы начинать бросаться песком друг в друга прямо вот так.
Не самая лучшая метафора, но выдавать что-то более заумное, он не хочет. Вероятнее всего его пристрелят быстрее, начни он вспоминать сто-то более классическое.
- У меня сегодня желания умирать нет, да и у вас думаю тоже, поэтому опустите свои пистолеты. - Теперь он уже улыбается, а потом переводит взгляд на Яна, чтобы тот сделал это первым. Да, так его прибьют скорее всего еще быстрее, но... - А так как я предпочитаю пожесче, то можете потыкать в меня ими позже, когда мы... поговорим?
Хотя не то, чтобы он знает, о чем они будут говорить. С точки зрения работорговли, он конечно может пойти на попятную и изменить свое мнение, но врядли ему поверят, после случившегося в порту. Поэтому Риз предпочитает замолкнуть, глядя на Мэдиссон. Невовремя он еще вспоминает и о том, как и чем именно он ей угрожал. Неловко. С другой стороны, в такой ситуации у них с напарником есть шанс узнать что-то из уст самой Мэдисон. Не плохая компенсация за то, что в него тыкают пистолетом.